WrestlingHavoc.RU >> Статьи >> Перевод книги Шона Майклза. Часть №3
III В те времена я мало понимал, чем именно занимается мой отец. Он постоянно носил униформу, и выглядел очень подтянуто и аккуратно. Отец был очень умным человеком, но и одновременно с этим очень требовательным. Помню, многие люди, как военному, салютовали ему, и я еще тогда подумал, как, должно быть, это круто, когда тебе отдают честь! Папа много работал, его часто не было дома, но когда кто-либо из нас занимался спортом, он всегда нас поддерживал и старался быть рядом. Чуть позже я узнал, что в свое время отец был прекрасным атлетом и неплохим рестлером-любителем, выступавшим за Айовский университет, который располагал на тот момент одной из лучших школ рестлинга в США. В детстве я редко говорил на эти темы с отцом. Он принадлежал к тому поколению, где отец приходит домой, ужинает и ложится отдыхать на диван. Папа был типичным представителем такого порядка, и нам очень редко удавалось пообщаться. А вот мама наоборот играла очень активную роль в нашем воспитании. Как и остальные мамы, она часто бывала строгой, но я всегда был ее любимчиком, так что мне попадало меньше всех. Ещё тогда, будучи ребенком, я понял – быть матерью – отдельная профессия, заслуживающая такого же уважения, как и работа отца. Мои братья были намного старше меня, и это сильно отдаляло нас. Оба заканчивали колледж, а я лишь только-только познавал радости школьной скамьи. В детстве, да и потом, в юности я всегда чувствовал их превосходство надо мной, они были смышлеными парнями с большими успехами в учёбе (оба брата Шона имеют научные степени). Особенно это я ощущал перед Рэнди, который был настоящим умником. Долгое время я был у него кем-то вроде лакея, что его очень забавляло. С каждый годом дистанция между нами всё увеличивалась, и лишь недавно ситуация начала меняться к лучшему.
Одним из самых близких людей в моей жизни была и есть моя сестра Шерри. В детстве она напоминала мне мяукающего котенка, и я просто обожал ее. В отличие от взрослых братьев мы отлично понимали друг друга и почти каждую ночь засыпали в одной кровати. С самого моего рождения Шерри стала для меня олицетворением тепла и комфорта.
Ш
Мы жили в Кэмп Спрингсе, пока мне не исполнилось восемь. И единственным местом, которое я здесь ненавидел, была…школа. Особенно первые дни в этом заведении стали для меня настоящей пыткой. И дело было не только в долгих, неинтересных уроках или новом круге общения…Каждую классную перекличку я ждал с видом мученика и с нестерпимой грустью в душе. И будь у вас фамилия Хиккенботтом (в мягком варианте фамилия Шона переводится на русский как «деревенщина») вы бы меня поняли. Это смешная фамилия, и каждое её произношение вслух вызывало дикий хохот моих одноклассников. А ещё я не любил имя Майкл. Сначала родители хотели назвать меня Шон Майкл Хиккенботтом, но в итоге «Майкл» оказалось на первом месте, для мамы с папой такое произношение показалось благозвучнее. Однако я всегда требовал от окружающих, чтобы меня называли именно Шоном и никак иначе. Первый день в школе Middleton Valley Elementary, куда я пошел в первый класс, мне почти не запомнился. Помню только, что рыдал дома навзрыд, не желая идти в это незнакомое место. Но когда в наш класс вошла мисс Мусгрэйв, я быстро забыл про слёзы. Она стала моим первым учителем, и я не мог желать кого-то лучше. Обаятельная и красивая, мисс Мусгрэйв невозможно было не любить. Я был разочарован лишь однажды, когда мисс Мусгрэйв вышла замуж. Мое маленькое сердце было разбито, и хотя мои страдания оказались недолгими, мне потом часто вспоминалась эта милая женщина. Вскоре, родители решили отправить меня учиться в частную католическую школу St Joseph’s, где как раз началась базовая программа (в школах с базовой программой американцы учатся со второго класса. Первый класс у американских детей – тоже самое, что у нас детсад. Прим. Переводчика). И именно там я впервые испытал все прелести своей звучной фамилии. Во время переклички на первом уроке учитель громко и беспощадно произнесла ее вслух: - Майкл Хиккенботтом? Весь класс взорвался от смеха. Хохотали все. Я почувствовал себя настолько неловко, что даже забыл попросить учителя называть меня Шоном. Моим единственным желанием было побыстрее сбежать из класса и больше никогда сюда не возвращаться. Так дальше и повелось: с легкой руки учителя я превратился в Майкла, и с первого же дня возненавидел St Joseph’s всеми фибрами души. В этой школе я проучился целый год, но, кажется, так ни с кем и не сдружился.
Я оканчивал второй класс, когда нашей семье пришлось снова переехать. Теперь мы жили в районе Базы воздушных сил Лафлина, что находится в Дель Рио, штате Техас. Моего отца перевели сюда командовать базой, и естественно мы не могли оставить его одного. И хотя мы отъехали на 2 000 миль от ненавистного St Joseph’s’a, мой первый день в местной школе стал таким же ужасным. Именно в католической школе Sacred Heart я впервые серьезно подрался с одноклассником, и этот случай превратил меня в самого рьяного школьного драчуна. Нужно сказать, по своей природе я был милым и дружелюбным ребёнком. Я начал драться больше от страха и безысходности, сражаясь за свою поруганную мальчишечью честь. И чем больше меня дразнили, тем больше гнева и злости скапливалось у меня внутри. Развязка наступила как раз в мой первый день учебы в Sacred Heart. Был урок физкультуры, мы всем классом играли в баскетбол, когда несколько мальчишек начали ржать над моей фамилией. Окончательно выведенный из себя я затеял с ними нехилую драку, пока нас не растащили и не повели на ковер к директору. И хотя нам сделали серьезный выговор, такое наказание меня нисколько не напугало.
Ш
В Sacred Heart я проучился до пятого класса. Отцу снова пришлось менять дислокацию – на этот раз его перевели на Базу воздушных сил Рэндольфа, что недалеко от Сан Антонио. Однако мама решила остаться с нами в Дель Рио – по крайней мере, еще на какое-то время. К этому моменту мой брат Рэнди уже окончил колледж, а Скотт как раз собирался выпускаться. Все эти три года Скотти был лучшим футболистом школы, и резко менять знакомую обстановку ему было не по душе. Шерри уезжать тоже не хотела: она успела обзавестись в Дель Рио кучей подружек и чувствовала себя здесь как рыба в воде. Все эти причины побудили моих родителей пожить на время отдельно: мама с детьми остались на год в Дель Рио, а отец уехал покорять военно-воздушную базу Рэндольфа. Стоит сказать, папа отлично чувствовал себя полковником военно-воздушных сил. Он сделал карьеру военного, получал хорошие деньги, однако жить на два дома и содержать одного сына в колледже, а второго – в частной школе – даже для него это оказалось слишком. Поэтому к шестому классу мне пришлось вернуться в публичную школу…. где я естественно подрался в первый же день. Это была старая как мир история. Толпа мальчишек начала дразнить меня на перемене, и я с красными от ярости глазами кинулся на самого активного из них – мальчугана по имени Стив. К тому времени я уже был достаточно большим, чтобы уметь за себя постоять, и вскоре ревущий Стив с разбитым носом унёсся прочь. Забегая вперед, хочу сказать, что отношение ко мне в школе после этого кардинально поменялось. Настороженные взгляды, которые кидали на меня одноклассники, словно говорили: «Вау, а этот Шон – крутой парень! С ним лучше не связываться». Меня надолго оставили в покое.
После драки мы со Стивом, как и следовало ожидать, загремели к директору, хотя, как и в Sacred Heart, наш инцидент быстренько замяли. В те времена, в школах еще не было заведено вызывать родителей и устраивать публичные разборки - большинство детских конфликтов тихо и мирно улаживались в кабинете директоров. Нас быстро помирили, а со временем мы даже стали хорошими друзьями, играя вместе в футбольной команде. К сожалению, Стив трагически погиб через год после нашего знакомства – его сбила машина, когда он ехал на мотоцикле. Самое страшное, что за рулем была его собственная мать… Во время похорон я помогал нести гроб. Вся наша футбольная команда провожала Стива в последний путь. Это был мой первый контакт со смертью, первая потеря близкого мне человека. Теперь, когда я сам отец семейства, я могу лишь только представить, насколько это страшно, терять своих детей. А особенно так, как это произошло со Стивом. Горе его матери и семьи всё ещё отзывается в моём сердце.
Ш
Все мы часто заглядываем в прошлое. Пытаемся понять, как сложилась наша жизнь, как она могла бы сложиться в той или иной ситуации, но в итоге приходим к одному и тому же выводу: природу человека, личности не переделать. Вы такой, какой вы есть, с проложенного пути вам не свернуть. Я познавал эту правду жизни постепенно, особенно в тех случаях, когда меня обвиняли в том, в чём я, как мне казалось, был не причём. Позже, во времена моей карьеры рестлера, я часто совершал ужасные поступки и/или нарушал правила. Я понимал, что нажимая кнопки, не могу поступить иначе. Но вместе с тем, я всегда осознавал свои недостатки. Если я делал что-то неправильно, я никогда не уходил от наказания; и в тоже время, когда меня наказывали ни за что, я боролся до последнего, попутно пытаясь принести как можно больше неприятностей таким людям. Мое подобное восприятие справедливости впервые обнаружилось после нашего переезда в Лофлин. Я стал ходячим источником неприятностей, и хотя, большинство из них сводилось ко всякой мелочи (например, забыть сказать матери, куда я ушёл вечером), мама думала совсем по-другому. В такой день у нее портилось настроение, и мне, как правило, обещали дать «кнута». Мои родители никогда не били нас, только изредка наказывали хворостиной. Эту хворостину мама и называла «кнутом». После подобной экзекуции я становился паинькой и надолго успокаивался. Я очень быстро понял, что мои мелкие провинности не стоят такого наказания, и поэтому пытался вести себя получше.
Как – то раз я снова провинился. Сейчас уже не помню, в чём именно, помню лишь, что чувствовал свою железную невиновность в содеянном. И естественно моя мама считала совсем иначе. С хворостиной в руке она подошла ко мне, и, не обращая никакого внимания на мои мольбы, с суровым видом приказала положить руки на стол. Я подчинился, однако продолжал со слезами на глазах молить о прощении: - Мама, я очень сожалею. Больше этого не повториться, пожалуйста, не бей меня! Мама замахнулась, но в последний момент я успел убрать руки, и выскочил из дому. От удивления мама на мгновенье впала в ступор: такого никогда не было, чтобы кто-то из нас её ослушался. Она стала кричать мне вслед, но я не обращал на эти крики никакого внимания. Я бежал всё дальше и дальше – через полицейские участки, магазины, дворы и улицы. Я пробежал мимо пруда и пронёсся через несколько полей и огородов. Тем же временем, мама вместе с Шерри, погрузившись в грузовик, поехали искать мою заблудшую душу. Они почти догнали меня, но я, не останавливаясь, продолжал своё постыдное бегство. В конце концов, меня остановила лишь сплошная клеточная ограда, которой была огорожена наша база. Как оказалось, я добежал до самой её границы. Теперь у меня было два пути: перелезать через ограду и бежать через пустыню в Мексику или Дель Рио; либо же сдаваться на милость моей матери. Вконец испуганный и запутавшийся, я вдруг увидел маму, которая выходила из грузовика. Я заметил, что она уже не злится, выражение её лица было грустным и немного расстроенным. Мама очень быстро окликнула меня: - Малыш, подойди ко мне. - Мама, я больше не буду.. – я всё еще был напуган, еле ворочая языком. - Я знаю – ответила она. Затем ко мне подошла сестра и крепко прижала к себе.
Чуть позже, мама рассказывала, как Шерри поддерживала и защищала меня. Сестра была уверена, что я бы никогда не убежал из дому, если бы действительно совершал что-то плохое. Тот день стал последним, когда меня чуть не отхлыстали хворостиной. Но, к сожалению, далеко не самым последним, когда я бежал от незаслуженного наказания.
Автор перевода – Showny
[20/11/11 15:15] - AJ DeniM / версия для печати
|